Судьба паладина — стрела, пущенная через дождевой лес. На пути к цели она срывает с ветвей тысячи капель, которые все равно упали бы на землю, но не сразу и не сейчас. Стоящие же на земле удивляются беспричинности ливня.
Нет, моя жадность определенно меня в гроб вложит! А если не в гроб, то точно в больничную койку. Нельже быть существом настолько жадным и прожорливым, в конце-концов!
Итак, все сначала. Около 4 дня я проголодалась и решила обшарить холодильник. В процессе обшаривания из холодильника были извлечены: филе селедки, купленное позавчера; два яйца, которые тут же захотелось сварить, чтобы желток и часть белка остались жидкими, и тут же их скушать, еще тепленькими; пучок морской капусты с луком, брезгливо взятый двумя пальцами, рассмотренный, признанный негодным к употреблению (ибо мерзость, водоросли, и вообще я - не жующее парнокопытное), и засунутый обратное; кусок насмерть замороженной курицы и наконец - *звуки фанфар* - на третьей яичной полке, была обнаруженна кровянка. Желудок тут же сделал на нее стойку, а руки сами потянулись за добычей. Добыча оказалась холодной как труп, два дня пролежавший в холодильнике морга, но намеков на плесень, несвежий запах и прочие подозрительности не присутствовало. Кровянка казалась вполне свежей, хоть и чуть-чуть лежалой (да-да, знаю, идиотизм) и вполне пригодной к употреблению. Пока я размышляла над вселенским вопросом "Есть или все же не стоит", руки набрали в ковшик воду, вбросили туда яйца, отрезали хлеб и начали деловито кромсать последний кусочек филейки. Рассудив, что на полный желудок мне есть сомнительные продукты не захочется, я рассправилась с филейкой (кстати она тоже под подозрением, неизвестно что в ней могло завестись за два дн в холодильнике и неизвестно сколько в магазине, тем более, она была практически не солёной), с двумя яйцами и обнаружила, что чертова кровянка немного отогрелась и начала пахнуть. Вкусно пахнуть. Махнув рукой на возможные последствия и рассудив, что живем мы только раз и вообще от смерти не сбежишь (а от унитаза - тем более, но тогда мне о таких приземленных вещах почему-то не думалось), я откромсала себе здоровенный кусок и начала им жадно давится. Холодным. Даже неподжаренным. Тем временем пришел отец, сказал что кровянка - не его рук дело и я успокоилась. Значит она не из базара, где полно всякой гадости, и яйца глистов на продуктах лежат трехмиллиметровым слоем, а от бабушки. Ибо принести ее могла только мама, а она взять - только у бабушки. Думать о том, что бабушку ею явно кто-то угостил, ибо мы живность этой осенью не забивали, я не захотела. Прожував кусочечок я тоскливо посмотрела на остаток и запихала его обратно. В восемь часов меня начало тошнить. И тошнит до сих пор. Белый друг был рад такому тесному общению, а две упаковки угля - не рады их сьедению. Полегчало. Чуток. Хорошо еще что желудок мой - каку яцхена: что в него попало, то он не отдаст. Так что сначала все схарченное благополучно перетравилось, частично впиталось и ушло туда, откуда уже не возвращаются (тьфу ты! Млять, договорюсь я!), а потом уже желудок благосклонно дал отмашку на пугание раковины. В итоге раковина особо не испугалась. Так что я теперь дожевываю еще одну упаковку угля и закусываю ее "Септолете" - он жутко мятный, как концентрированный Тик-Так, и это отвлекает меня от всяких порывов идти снова роднится с раковиной. Желудок мой - враг мой. (равно как и мое отсутствие мозгов)...
Итак, все сначала. Около 4 дня я проголодалась и решила обшарить холодильник. В процессе обшаривания из холодильника были извлечены: филе селедки, купленное позавчера; два яйца, которые тут же захотелось сварить, чтобы желток и часть белка остались жидкими, и тут же их скушать, еще тепленькими; пучок морской капусты с луком, брезгливо взятый двумя пальцами, рассмотренный, признанный негодным к употреблению (ибо мерзость, водоросли, и вообще я - не жующее парнокопытное), и засунутый обратное; кусок насмерть замороженной курицы и наконец - *звуки фанфар* - на третьей яичной полке, была обнаруженна кровянка. Желудок тут же сделал на нее стойку, а руки сами потянулись за добычей. Добыча оказалась холодной как труп, два дня пролежавший в холодильнике морга, но намеков на плесень, несвежий запах и прочие подозрительности не присутствовало. Кровянка казалась вполне свежей, хоть и чуть-чуть лежалой (да-да, знаю, идиотизм) и вполне пригодной к употреблению. Пока я размышляла над вселенским вопросом "Есть или все же не стоит", руки набрали в ковшик воду, вбросили туда яйца, отрезали хлеб и начали деловито кромсать последний кусочек филейки. Рассудив, что на полный желудок мне есть сомнительные продукты не захочется, я рассправилась с филейкой (кстати она тоже под подозрением, неизвестно что в ней могло завестись за два дн в холодильнике и неизвестно сколько в магазине, тем более, она была практически не солёной), с двумя яйцами и обнаружила, что чертова кровянка немного отогрелась и начала пахнуть. Вкусно пахнуть. Махнув рукой на возможные последствия и рассудив, что живем мы только раз и вообще от смерти не сбежишь (а от унитаза - тем более, но тогда мне о таких приземленных вещах почему-то не думалось), я откромсала себе здоровенный кусок и начала им жадно давится. Холодным. Даже неподжаренным. Тем временем пришел отец, сказал что кровянка - не его рук дело и я успокоилась. Значит она не из базара, где полно всякой гадости, и яйца глистов на продуктах лежат трехмиллиметровым слоем, а от бабушки. Ибо принести ее могла только мама, а она взять - только у бабушки. Думать о том, что бабушку ею явно кто-то угостил, ибо мы живность этой осенью не забивали, я не захотела. Прожував кусочечок я тоскливо посмотрела на остаток и запихала его обратно. В восемь часов меня начало тошнить. И тошнит до сих пор. Белый друг был рад такому тесному общению, а две упаковки угля - не рады их сьедению. Полегчало. Чуток. Хорошо еще что желудок мой - каку яцхена: что в него попало, то он не отдаст. Так что сначала все схарченное благополучно перетравилось, частично впиталось и ушло туда, откуда уже не возвращаются (тьфу ты! Млять, договорюсь я!), а потом уже желудок благосклонно дал отмашку на пугание раковины. В итоге раковина особо не испугалась. Так что я теперь дожевываю еще одну упаковку угля и закусываю ее "Септолете" - он жутко мятный, как концентрированный Тик-Так, и это отвлекает меня от всяких порывов идти снова роднится с раковиной. Желудок мой - враг мой. (равно как и мое отсутствие мозгов)...